Чжао Хун указывал, что Темучжин – это «детское имя» Чингиса. Титул Чингис-хан ему придумали бежавшие к татаро-монголам чжурчжэньские чиновники. «Поэтому [татарский владетель] стал называться Чэнь-цзи-сы хуан-ди [в переводе его титула на китайский язык]. Некоторые говорят, что Чэн-цзи-сы есть не что иное, как перевод двух китайских слов: «тянь цы» [Полное описание, с. 50]. Китайское словосочетание «тянь цы» значит «пожалованный Небом» [Васильев, с. 218]. Чжао Хун при объяснении титула «чингис» употребил слова «и юй» – «передает».

Именно на этом основании В.П. Васильев и предположил, что китайское «тянь цы» было передачей, транскрипцией слова «чингис» [там же].

Предметом спора в науке было и то, является ли слово «чингис» собственно титулом или лишь определением, эпитетом к слову «хан». Еще в середине прошлого века немецкий историк Ф. Эрдман писал, что если бы слово «чингис» само являлось титулом, то к нему не надо было бы прибавлять слово «хан». Ему резонно возражали, указывая на многие примеры «масла масляного» – Онг-хан, Буюрук-хан, Таян-хан и т. п. Покойный советский монголовед Н.Ц. Мункуев указывал, что «титулом является все сочетание, в котором первый элемент представляет собой эпитет». Н.Ц. Мункуев, следуя поздней монгольской традиции, склонялся к шаманским корням титула Чингис-хан (см. [Полное описание, с. 109–114]). По этой традиции, зафиксированной, в частности, в «Эрдэни-йин тобчи» Саган-сэчэна, в 1189 г., в день избрания Темуджина хаганом, «на четвероугольном камне, перед юртой сидела пятицветная птица, похожая на жаворонка, она и пропела «чингис, чингис» [Банзаров, с. 311, прим., 297].

Немецкий переводчик «Тайной истории» Э. Хэниш предложил связать слово «чингис» с китайским «чжэн» – «правильный», «справедливый» (см. [Рачневский, с. 82–83]). Но эта гипотеза не получила широкой поддержки.

Ныне наиболее принятой является версия, предложенная знаменитым французским ученым П. Пельо. Он предложил считать слово «чингис» монгольской формой тюркского «тэнгис» – «море», «океан» [Пельо. Монголы, с. 23, прим. 2] [29] . В этой интерпретации титул «Чингис-хан» значит «хан-океан», «хан обширный и могучий, беспредельный, как океан», что в переносном смысле означало «владыка вселенной». Тенгиз (Денгиз) – имя одного из сыновей предка тюрков Огуз-хана [30] .

Таким образом, очевидны две версии, трактующие титул «чингис»: местная и китайская. Китайская версия выводит происхождение титула из Китая через чжурчжэней и истолковывает титул «чингис» с помощью китайского «тянь цы» – «пожалованный Небом», получивший власть волею Неба, верховного божества. Местная версия связывает титул с шаманскими верованиями, где Небо – также верховное божество, Небо явило свою волю через птичку, прощебетавшую титул нового хагана – «чингис, чингис». «Чингис» – немонгольское, во всяком случае непонятное самим монголам имя одного из духов или тюркское слово «тенгиз» – «море». Такое заимствование вполне допустимо.

Важно, что и в том, и в другом случае Темучжин считался хаганом, поставленным по воле Неба, т. е., прибегая к европейским меркам, был государем, поставленным волею бога, помазанником божьим. Еще раз подчеркнем, что никаких достаточно основательных доводов к тому, чтобы полагать, что Темучжин не имел титула Чингис-хан до 1206 г., у нас нет.

Итак, Темучжин, став Чингис-ханом, по традиции водрузил свой туг – знамя, символизирующее духа – защитника народа и войска, и приступил к устройству своего улуса. Если мы обратимся к последним авторитетным исследованиям, то, по мнению Л. Гамбиса, Чингис проводит мероприятия, которые «должны были стать эмбрионом администрации монгольского государства» [Гамбис, с. 43]. П. Рачневский полагает, что Темучжин «организовал» своих последователей, «создал службы», что означало «введение нового порядка» в степи [Рачневский, с. 82–84]. Хань Жулинь отмечает, что первый улус Темучжина был создан представителями монгольской знати из киятов и каждый получил свое место, основанное на клятвенном союзе [31] .

Нужно было создать аппарат управления и, по тогдашним обычаям, назначить на должности сподвижников и родственников нового хана. Следовало отметить и тех, кто покинул Чжамуху ради Темучжина и его нового улуса. При этом своих верных и испытанных нукеров Чингис ставил выше братьев. Темучжин первоначально ввел около десяти должностей.

– Благоволением Неба и Земли, – заявил вновь избранный хан, – умножающих мою силу, душою стремясь ко мне, вы отошли от анды Чжамухи и вступили в мои дружины. И разве не назначено судьбой быть вам старой счастливой дружиной моей? Поэтому я поставил каждого из вас на свое место!

Старшими над дружиной и всеми должностными лицами были поставлены два первых нукера Темучжина – Боорчу и Чжельме.

– Да пребудете вы в сердце моем, – заявил, по преданию, Чингис при их назначении, – ибо, когда у меня не было иных друзей, кроме собственной тени, вы оба стали тенью моей и успокоили мою душу. Да пребудете вы на лоне моем, ибо, когда у меня не было иной плети, кроме конского хвоста, хвостом моим стали вы и успокоили мое сердце. Вы пришли ко мне и пребывали со мною прежде всех. Не вам ли подобает быть старшими над всеми, здесь находящимися! (по «Сокровенному сказанию», с. 110, 111).

Командование армией и охраной орды было поручено трем «лучникам» – лицам, обязанным в качестве знаков власти носить лук и стрелы [32] , в том числе Оголай-черби – младшему брату Боорчу, и трем «меченосцам» (букв, «носителям сабель») во главе с младшим братом Чингиса Хасаром. Четыре нукера были назначены разведчиками-гонцами, исполнявшими личные поручения хана, в основном в качестве послов с вестовыми стрелами:

Командный пост в дружине Чингис-хана получил и его будущий полководец Субетай-баатур. Возможно, именно ему было поручено командование авангардом еще немногочисленных в то время военных сил в орде Чингис-хана. Свои обязанности Субетай, по преданию, образно охарактеризовал так: «Обернувшись мышью, буду собирать-запасать вместе с тобою. Обернувшись черным вороном, буду вместе с тобою подчищать все, что снаружи. Обернувшись войлоком, намбе, попоной, попробую вместе с тобою укрываться, обернувшись юртовым войлоком, герисге, попробую вместе с тобой им укрыться!» [там же]. Приумножать улус хана и беречь его, укрывать, как теплым войлоком, обещал Чингису его нукер Субетай.

По сведениям «Юань ши», Субетай был «монгол урян-хат», «его предки из поколения в поколение охотились в верховьях реки Онон». Субетай был храбр, являлся отличным наездником и стрелком из лука. Из текста «Юань ши» неясно, когда Субетай попал к Чингис-хану. Рассказывается лишь, что в то время, когда Темучжин находился на реке Баньчжуна, отец Субетая Хабань был захвачен разбойниками. Орудуя пиками, Субетай и его старший брат Хулухань отбили отца. Хулухань стал сотником у Чингиса, а Субетай вначале был отдан ему в заложники, а затем тоже стал сотником [Юань ши, цз. 121, с. 1а].

Чингис-хан говорил о своем нукере и полководце Субетае: «Субетай – опора и щит. В кровавых боях все свои силы отдает на службе моей семье. Я очень ценю его!» [там же, с. 2а].

Были назначены люди для управления хозяйством улуса – старшие над стадами овец, над конскими табунами и над кочевыми телегами с юртами. Еще одна группа лиц ведала различными службами непосредственно ханской орды. Это были три кравчих, ведавших ханским столом, их девизом являлось: «Утреннего питья не заставим ждать, об обеденном питье не позабудем». К ним относились также ханские конюшие, и среди них брат Чингиса по отцу Бельгутай и черби – управляющий слугами и домашними людьми.